Неточные совпадения
Когда все
сели, Фока тоже присел на кончике стула; но только что он это сделал, дверь скрипнула, и все оглянулись.
В комнату торопливо вошла Наталья Савишна и, не поднимая глаз, приютилась около двери на одном стуле с Фокой. Как теперь вижу я плешивую голову, морщинистое неподвижное лицо Фоки и сгорбленную добрую фигурку
в чепце, из-под которого виднеются
седые волосы. Они жмутся на одном стуле, и им обоим неловко.
Когда увидела мать, что уже и сыны ее
сели на коней, она кинулась к меньшому, у которого
в чертах лица выражалось более какой-то нежности: она схватила его за стремя, она прилипнула к
седлу его и с отчаяньем
в глазах не выпускала его из рук своих.
Но прежде, нежели
в седло садиться,
Он долгом счёл к коню с сей речью обратиться:
«Послушай, ретивой и верный конь, меня...
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я, худенькая и маленькая женщина с сжатым
в кулачок лицом и неподвижными злыми глазами под
седою накладкой, вошла и, едва поклонившись гостям, опустилась
в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел права
садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги: старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее, только пошевелила руками под желтою шалью, покрывавшею почти все ее тщедушное тело. Княжна любила желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
К удивлению Самгина все это кончилось для него не так, как он ожидал.
Седой жандарм и товарищ прокурора вышли
в столовую с видом людей, которые поссорились; адъютант
сел к столу и начал писать, судейский, остановясь у окна, повернулся спиною ко всему, что происходило
в комнате. Но
седой подошел к Любаше и негромко сказал...
— Прошу оставить меня
в покое, — тоже крикнул Тагильский,
садясь к столу, раздвигая руками посуду. Самгин заметил, что руки у него дрожат. Толстый офицер с
седой бородкой на опухшем лице, с орденами на шее и на груди, строго сказал...
Захар, произведенный
в мажордомы, с совершенно
седыми бакенбардами, накрывает стол, с приятным звоном расставляет хрусталь и раскладывает серебро, поминутно роняя на пол то стакан, то вилку;
садятся за обильный ужин; тут сидит и товарищ его детства, неизменный друг его, Штольц, и другие, все знакомые лица; потом отходят ко сну…
— Очень рад вас видеть, мы были старые знакомые и друзья с вашей матушкой. Видал вас мальчиком и офицером потом. Ну,
садитесь, расскажите, чем могу вам служить. Да, да, — говорил он, покачивая стриженой
седой головой
в то время, как Нехлюдов рассказывал историю Федосьи. — Говорите, говорите, я всё понял; да, да, это
в самом деле трогательно. Что же, вы подали прошение?
— Святыми бывают после смерти, когда чудеса явятся, а живых подвижников видывала… Удостоилась видеть схимника Паисия, который спасался на горе Нудихе. Я тогда
в скитах жила… Ну,
в лесу его и встретила: прошел от меня этак будет как через улицу. Борода уж не
седая, а совсем желтая, глаза опущены, — идет и молитву творит. Потом уж он
в затвор
сел и не показывался никому до самой смерти… Как я его увидела, так со страху чуть не умерла.
А мне
в ту пору, как я на форейторскую подседельную
сел, было еще всего одиннадцать лет, и голос у меня был настоящий такой, как по тогдашнему приличию для дворянских форейторов требовалось: самый пронзительный, звонкий и до того продолжительный, что я мог это «ддди-ди-и-и-ттт-ы-о-о» завести и полчаса этак звенеть; но
в теле своем силами я еще не могуч был, так что дальние пути не мог свободно верхом переносить, и меня еще приседлывали к лошади, то есть к
седлу и к подпругам, ко всему ремнями умотают и сделают так, что упасть нельзя.
И, узнав о том, царь вошел
в ярость великую, приказал Морозову отойти от очей своих и отпустить
седые волосы, доколе не сымется с него опала. И удалился от двора боярин; и ходит он теперь
в смирной одежде, с бородою нечесаною, падают
седые волосы на крутое чело. Грустно боярину не видать очей государевых, но не опозорил он своего роду, не
сел ниже Годунова!
Хаджи-Мурат, быстро прихватив ружье, вложил ногу
в узкое стремя и, беззвучно, незаметно перекинув тело, неслышно
сел на высокую подушку
седла.
Вздрагивая от страха, мальчик выбрался из пеньки и встал
в дверях амбара, весь опутанный
седым волокном. Отец молча отвёл его
в сад,
сел там на дёрновой скамье под яблоней, поставил сына между колен себе и невесело сказал...
Выходя из академии, они еще раз оглянулись на шедших за ними англичан с длинными, заячьими зубами и висячими бакенбардами — и засмеялись; увидали своего гондольера с куцею курткой и короткими панталонами — и засмеялись; увидали торговку с узелком
седых волос на самой вершине головы — и засмеялись пуще прежнего; посмотрели наконец друг другу
в лицо — и залились смехом, а как только
сели в гондолу — крепко — крепко пожали друг другу руку.
Гордей Евстратыч
сел в мягкое пастушье
седло и, перекрестившись, выехал за ворота. Утро было светлое;
в воздухе чувствовалась осенняя крепкая свежесть, которая заставляет барина застегиваться на все пуговицы, а мужика — туже подпоясываться. Гордей Евстратыч поверх толстого драпового пальто надел татарский азям, перехваченный гарусной опояской, и теперь сидел
в седле молодцом. Выглянувшая
в окно Нюша невольно полюбовалась, как тятенька ехал по улице.
Эта фраза точно ужалила больную. Она поднялась с подушки и быстро
села на постели: от этого движения платок на голове сбился
в сторону и жидкие
седые волосы рассыпались по плечам. Татьяна Власьевна была просто страшна
в эту минуту: искаженное морщинистое лицо все тряслось, глаза блуждали, губы перекосились.
Алексей замолчал и принялся помогать своему господину. Они не без труда подвели прохожего к лошади; он переступал машинально и, казалось, не слышал и не видел ничего; но когда надобно было
садиться на коня, то вдруг оживился и, как будто бы по какому-то инстинкту, вскочил без их помощи на
седло, взял
в руки повода, и неподвижные глаза его вспыхнули жизнию, а на бесчувственном лице изобразилась живая радость. Черная собака с громким лаем побежала вперед.
Не успел пан ответить, вскочил Опанас
в седло и поехал. Доезжачие тоже на коней
сели. Роман вскинул рушницу на плечи и пошел себе, только, проходя мимо сторожки, крикнул Оксане...
Человек назвал хозяев и дядю Петра людями и этим как бы отделил себя от них.
Сел он не близко к столу, потом ещё отодвинулся
в сторону от кузнеца и оглянулся вокруг, медленно двигая тонкой, сухой шеей. На голове у него, немного выше лба, над правым глазом, была большая шишка, маленькое острое ухо плотно прильнуло к черепу, точно желая спрятаться
в короткой бахроме
седых волос. Он был серый, какой-то пыльный. Евсей незаметно старался рассмотреть под очками глаза, но не мог, и это тревожило его.
Терзая локоны
седые,
Безмолвно поражая грудь,
В последний раз Гудал
садитсяНа белогривого коня,
И поезд тронулся.
Сошли по четырем ступеням
в маленькую комнату полуподвального этажа, хозяин пробрался
в угол потемнее, плотно
сел на толстоногий табурет, оглянулся, как бы считая столики, — их было пять, кроме нашего, все покрыты розово-серыми тряпочками. За стойкой, дремотно покачивая
седою головой
в темном платке, вязала чулок маленькая старушка.
На свободное место возле Глуховцева
садятся двое: высокий, худой парень с длинными мочалистыми волосами и
в сапогах бутылками и пожилой, толстый и
седой, по виду Торговец.
В один жаркий июльский день, под вечер, когда по улице гнали городское стадо и весь двор наполнился облаками пыли, вдруг кто-то постучал
в калитку. Оленька пошла сама отворять и, как взглянула, так и обомлела: за воротами стоял ветеринар Смирнин, уже
седой и
в штатском платье. Ей вдруг вспомнилось все, она не удержалась, заплакала и положила ему голову на грудь, не сказавши ни одного слова, и
в сильном волнении не заметила, как оба потом вошли
в дом, как
сели чай пить.
— Эй, — кричу, — Егор Парменыч! Полно тебе трястись на
седле:
садись со мною
в тарантас.
Сняли татары
седло, сбрую.
Сел татарин с красной бородой на лошадь, а другие подсадили Жилина к нему на
седло; а чтобы не упал, притянули его ремнем за пояс к татарину и повезли
в горы.
Началось у нас, конечно, с того, что я поддерживал ее маленькую ножку
в то время, когда она
садилась на
седло, держал для нее баллоны и ленты, передавал ей букеты и подарки. Потом, как-то раз перед ее выходом, когда она, кутаясь
в длинный белый бурнус, выглядывала из-за портьеры на манеж, мы с ней объяснились. Оказалось, что она давно уже меня полюбила.
Гаральд
в боевое
садится седло,
Покинул он Киев державный,
Вздыхает дорогою он тяжело:
«Звезда ты моя, Ярославна!
Гордый
Селим, уже сидя
в седле, фыркал и отплевывался во все стороны — вместо кинжала он набрал полный рот песку и глины.
Генеральша взвизгнула, взялась за сердце и, отыскав дрожащею рукой спинку стула, тихо на него
села. Она была бледна как плат и смотрела
в глаза Форовой. Катерина Астафьевна, тяжело дыша, сидела пред нею с лицом покрытым пылью и полузавешанным прядями
седых волос.
Я пошел
в конюшню и оседлал Бесенка. Он застоялся, мне с трудом удалось
сесть на него. Бесенок сердито ржал и, весь дрожа от нетерпения, рвался подо мною и вперед и
в стороны. Я нарочно, чтоб побороться с ним, проехал тихим шагом деревенскую улицу и весь Большой луг. От
седла пахло кожею, и этот запах мешался с запахом влажной луговой травы.
Проснулась я во время остановки у нового духана. Подле меня спала Бэлла. Нимало не уставшая от проведенной
в седле ночи, она
села в коляску по настоянию деды. Княжич Юлико прикорнул белокурой головкою к плечу старой Анны и также спал.
Хорошо рассказывал странник. Лицо у него было светлое и вдохновенное, голос проникал
в душу. Кругом молчали. Солнце
село. Никита смотрел на лежавшую перед ним фотографию и не мог оторвать глаз; высокий, худой и изможденный, стоял угодник на бревенчатом срубе; всклокоченная
седая борода спускалась ниже пояса, щеки осунулись, лицо было бледное и мертвенное; потухшие, белесые, как у трупа, глаза смотрели
в небо.
Объездчик очнулся от мыслей и встряхнул головой. Обеими руками он потряс
седло, потрогал подпругу и, как бы не решаясь
сесть на лошадь, опять остановился
в раздумье.
Васильев вошел
в залу и
сел. Кроме него и приятелей,
в зале было еще много гостей: два пехотных офицера, какой-то
седой и лысый господин
в золотых очках, два безусых студента из межевого института и очень пьяный человек с актерским лицом. Все барышни были заняты этими гостями и не обратили на Васильева никакого внимания. Только одна из них, одетая Аидой, искоса взглянула на него, чему-то улыбнулась и проговорила, зевая...
«Я наблюдал, как отец
садился верхом, как он собирал поводья
в левую руку и ловким движением закидывал правую ногу за
седло.
Я и рыхлый капитан спросили себе
в буфете рябчиков.
Сесть было негде, мы стояли у стола и ели. Вдруг я услышал, — кто-то нам что-то говорит. За столом, наискось от нас, стоял старик с крючковатым носом, с
седой, курчавой бородой. Он смотрел на нас и, простирая руку, говорил...
Молодые немцы
садились на этих величественных коней, вооружались дротиками или палашами, подвязанными у
седла каждого коня, восклицали: «гоп!» и пол начинал свое вращательное движение, увлекая и коней, и всадников, которые с большею или меньшею ловкостью, сидя на деревянных конях, сшибали кольца, привинченные на крюках, и нанизывали их на свои шпаги и дротики, а потом упражнялись
в сшибании турецких и черных негритянских или арабских голов.
— Ишь, стреканули, точно их черт погнал! Совесть нечиста, так и перепугались выходца с того света, — усмехнулся последний, помогая Якову Потаповичу
сесть на лошадь и укладывая поперек его
седла все еще бесчувственную княжну Евпраксию. — Скачи
в лес,
в шалаш, а я догоню, только последний расчет учиню с этим проклятым логовищем!
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его,
сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил
в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади
в темноте гусар, подъехал к Денисову.